Почему Лариса из «Жестокого романса» не могла пойти зарабатывать, как Джен Эйр?

Вот как Джен Эйр, например. Тоже ведь неоткуда было помощи ждать, росла сиротой и без денег, но не растерялась, выучилась и стала учительницей в школе для девочек, потом гувернанткой в богатом семействе, потом снова работала учительницей в сельской школе. Небогато, но достойно: кормилась собственным трудом. Что же Огудаловой мешало поступить так же? Образование ведь позволяло...

Но не все так просто. Хотя действие происходит примерно в одно и то же время, в Англии, где жила Джен Эйр, тогда уже вовсю работала целая сеть закрытых школ для девочек, по типу интернатов. А сама героиня, несмотря на все трудности, сумела получить как раз такое образование, которого было достаточно для преподавания в такой школе. Таких девушек в то время в Англии было немало.

А как обстояли дела в России в 1870-х годах? Сразу надо оговориться: Ларисе Огудаловой было бы неприлично работать, например, модисткой или прислугой у богачей. Она все-таки была хоть и бесприданница, но из благородного семейства («Огудаловы — фамилия хорошая» — говорит Кнуров). Стать служанкой для нее означало бы окончательное социальное падение. А раз «фамилия хорошая», но денег нет, то путь один — в учительницы. Могла ли Лариса преподавать в гимназии или земской школе? Вряд ли — у нее не было специального образования. Нужно было окончить Институт благородных девиц, на худой конец — гимназию.

У Огудаловой такого диплома не было. Она получила обычное для того времени домашнее образование, ее учили, главным образом, музицировать, петь, рукодельничать, возможно — французскому языку. А значит, чтобы зарабатывать, нужно было устроиться в богатый дом гувернанткой. Это означало, что Ларисе пришлось бы жить вместе с семьей ученицы, ее положение было бы чуть повыше по сравнению с прислугой, зато от домогательств мужчин в этой семье ее ничто бы не спасло. И никто не стал бы за нее заступаться: такое зависимое положение для гувернанток было обычным делом.

Добавьте к этому сплетни и пересуды: ведь в небольшом городе все знают Ларису и ее маменьку, знают об их дворянском происхождении, как же не перемыть косточки! А если бы Лариса решилась уехать в другой город — стало бы еще хуже: она лишилась бы единственного близкого человека рядом, матери, и немногочисленных сочувствующих друзей.

Была еще возможность стать не гувернанткой, проживающей в доме хозяев, а приходящей учительницей для разовых уроков, например, музыки. И никакого социального падения. Все знакомые продолжали бы уважать небогатую, но честную девушку, вынужденную зарабатывать себе на хлеб. Она осталась бы членом дворянского общества и в любой момент могла бы вернуться к прежней жизни — двери остались бы открытыми. Но, скорее всего, в провинциальном городке, где жила Лариса, найти учениц было очень трудно или вообще невозможно. Да и хватило бы у нее умений, чтобы стать наставницей?

Еще одно предположение: все в городке знали, что Лариса — из «веселого дома», захотели бы взять такую девушку в приличный дом учительницей? Ведь от такого «веселья», когда в доме постоянно толпятся мужчины, всего шаг до панели. «Не дом, а цыганский табор!» — по меткому определению Карандышева. Зато предложить ей «прокатиться» на выставку в Париж считают возможным. Может быть, потому, что Лариса — красивая и веселая? По сравнению с ней Джен Эйр — слишком чопорная, строгая и, чего уж там, невзрачная, вряд ли ее кто-то в Париж пригласил бы.

Вот вам еще одна разница между этими героинями. Нам остается лишь порадоваться тому, что в наше время любая девушка способна сама зарабатывать не меньше мужчин и обеспечивать себе нужный уровень жизни. У женщин XIX века таких возможностей не было.