Путь врача — это не только про непрерывное обучение, которое никогда не заканчивается, это еще и путь борьбы со страхами!
Страшно признаться: «Боюсь, что как врач не смогу помочь самым близким»
Возможно, вы слышали про челлендж в соцсетях «Страшно признаться». Под этим заголовком люди делятся сокровенными страхами. И мужчины делают это точно реже, не желая быть слабыми! Тем интересней нам герои, которые не боятся показаться уязвимыми. Ниже — откровенный монолог хирурга, пульмонолога, онколога Сергея Головинского.
Личный архив Сергея Головинского
Вначале ты боишься не поступить в университет — возможно, этот страх есть у многих абитуриентов, но он особенно велик, когда видишь уходящую вдаль череду клиник на Девичьем поле (здесь находится Клинический городок — Прим. Ред.). Потом боишься не сдать экзамен по анатомии — первый булыжник в фундамент врачебного знания — это 1,5 года учебы, зубрежки многочисленных названий и структур, косточек, нервов и сосудов, и все на латыни, да еще и покажи это на трупном материале, находясь в чертовой и никому ненужной, но, черт ее раздери, накрахмаленной белой шапочке.
Потом страх перед выпуском — что ты вообще-то ничего не помнишь за массивом всего объема выученного и сданного то, что было 5-6 лет назад, в самом начале учебы, а ты ж уже Врач! Держи диплом, и давай иди, врачуй.
Потом боязнь первого разговора с пациентом на приеме — кто он, с чем придет, сможешь ли ты ему помочь (или вообще заговорить с ним); и все это складывается в самый экзистенциальный страх — вдруг он поймет, что ты боишься, или поймет, что ты чего-то не знаешь.
Страх первой манипуляции или операции — это не про страх крови. Крови я никогда не боялся, и даже не понимаю, как это возможно: к этой биологической жидкости (как и к другим) привыкаешь быстро, сами по себе они не пугают, как не пугает вода в океане или песок в пустыне, но океан и пустыня пугают.
Но все эти страхи проходят по мере сдачи многочисленных экзаменов и аттестаций, по мере опыта. Привыкаешь к ответственности как тяжелому рюкзаку в походе — без него не выжить. Привыкаешь к огромному объему информации, который постоянно в голове и который неведомым образом там сохраняется и приумножается; привыкаешь, что нужное вынимается оттуда само, по мере требования. Привыкаешь к боли во благо, и безмерно радуешься, когда удается эту боль утолить не только лекарствами, но и словом. Привыкаешь помогать, не замечая усталости и голода, не замечая смены дня и ночи, времен года.
Шарахнет по пути гибелью своего первого пациента, ударит в сердце первой смертью на столе под руками — но и к этому как будто привыкаешь, в хирургии не бывает иначе, у любого хирурга есть свое кладбище, и как говорил великий хирург Алексис Каррель: «Каждый хирург несет в себе небольшое кладбище, на которое время от времени ходит молиться, — средоточие горечи и сожалений, где ему следует искать причины своих неудач».
Но есть один страх, который пробуждает среди ночи и заставляет мое сердце замирать, — это возможное бессилие в случае экстренной помощи папе или маме, сыну или жене — сможешь ли в этот момент мобилизоваться, не впасть в панику и сохранить многолетний опыт и профессионализм?!