«Дети обнажили все старые ранения»: поэт Вера Полозкова и её новая жизнь

С Верой Полозковой и тремя её детьми мы провели целый день в Переделкино, в доме-музее Чуковского. Оказалось, это лучшая обстановка, чтобы поговорить о сложном и счастливом в родительстве, о карме в отношениях и в дружбе, о разводе и внезапной третьей беременности, об одиночестве в Верином детстве и о том, что будут помнить её собственные мальчик, мальчик и девочка, когда вырастут.
На Вере: блуза и брюки, Marina Rinaldi

Фото: Владимир Аверин. Место: Дом-музей К. И. Чуковского

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

ОДНАЖДЫ, еще до того, как у меня появились свои дети, я была в гостях у подруги и вижу – ребенок ее чумаз совершенно мультипликационно, на нем всё, что он ел, в несколько слоев. Я показываю глазами: «Люсь, вон...» Она: «Что?» Я: «Посмотри на него». Она: «А что с ним?» – «Его надо умыть, наверное». А она: «Ну вот вечером буду купать и вымою целиком». И я тогда подумала: вот это спокойствие олимпийское! Не пытаться выглядеть идеальной матерью для посторонних, не бросаться в панике туда, где самому ребенку ничего не мешает. У нее это уже с первым получилось, у меня не вышло до сих пор. Немного привыкаешь легко расставаться с вещами, которые в доме с тремя детьми рвутся, бьются и испаряются непрестанно. Но к пятнам я не привыкну никогда, я умываю и переодеваю сразу, поэтому к концу дня может быть целая корзина стирки.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

И был другой эпизод, тоже связанный с подругой, певицей, ее старшему было два, а мелкому месяц, и она маленького пытается кормить грудью, а старший забирается на нее и по голове стучит лопатой, жует одежду и кусается. Я посмотрела и пообещала себе: никогда, никогда у меня не должно быть детей с такой маленькой разницей в возрасте, потому что с ума сойдешь. Между Саввой и Аришей разница ровно два года!

Если бы мне сказали, что у меня будет трое детей, лет так в 20, я пришла бы в ужас и наверняка просила бы отменить этот приговор.

ВООБЩЕ, ПО-ЧЕСТНОМУ, если бы мне сказали, что у меня будет трое детей, лет так в 20, я пришла бы в ужас и наверняка просила бы отменить этот приговор. Свобода передвижения и право побыть в одиночестве тогда были превыше всего. С утра ты принял решение, а вечером идешь по Питеру или Киеву. Я так прожила всю молодость: если у меня были деньги и два свободных дня, я утром делала звонок и вечером выходила из самолета там, где хотела. Я совсем не про роскошь, не про предметное изобилие, я никогда не мечтала о сумке, я не коллекционирую украшения или туфли: я коплю впечатления. Я человек, зависимый от путешествий. Если я скоро куда-то лечу, я напеваю, парю, все успеваю, всему радуюсь, все люблю. Если нет – у меня чувство, что меня заперли в банке, и запаяли, и воздуха все меньше, и света. У меня были королевские планы, я не хотела семь лет подряд пропускать вечеринки и спать пунктиром, я хотела странствовать, познавать, писать. У меня есть ремесло, оно определяет меня, какие дети, тем более трое... Но, конечно, это богатство, и я не отказалась бы ни от одного, даже самого трудного, дня рядом с ними. Теперь я так познаю и так странствую: когда Федор мне свои сны рассказывает, когда они придумывают и разыгрывают битвы и погони. Я никогда не знала, что во мне откроются такие фантастические месторождения любви.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

ВСЕХ СВОИХ ДЕТЕЙ Я РОДИЛА без единого укола, вмешательства, стимулятора. Я очень этого хотела, я ответственно выбирала акушерок, я готовилась осознанно – да, к родам нужно готовиться. Когда я узнала, что жду старшего сына, я была застигнута этим врасплох и пошла все подробно изучать. Как если человек понимает, что сейчас он поедет в незнакомую страну, ему в ней надо работать, покупать продукты, путешествовать, а он про нее совсем ничего не знает. И вот я купила «путеводители», пошла на курсы для беременных, стала слушать и думать: боже, что мне предстоит, ничего себе. Я успела вникнуть, подготовиться и пересобрать свою жизнь, и это очень сильно уменьшило стресс от перемен. Грущу, что в силу довольно драматичных обстоятельств не получилось насладиться этими самыми сладкими первыми месяцами с младшими детьми.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Когда Саввуша родился, мы с их отцом уже были в очень скверных отношениях, мы полгода почти не общались в мою беременность. И это у меня отняло огромное количество радости. Невозможно одновременно обожать младенца, заниматься активным любознательным трехлеткой и разводиться с человеком, который тебя ежедневно высмеивает и обесценивает. Ариша родилась в разгар карантина, и о том, что я с ними тремя останусь одна, я узнала в самом начале беременности. К счастью, у нас уже была няня: наша Элисо, она появилась, когда Саввуше был год. Может, если бы она появилась пораньше, мы избежали бы многих острых конфликтов. Она моя огромная поддержка: у нее такое доброе и чуткое сердце, она умеет так трогательно заботиться и мирить, она всегда на моей стороне, она желает мне удачи каждый раз, когда я еду на концерт. Я шучу, что Элисо – няня у меня, младшие – это только предлог.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

МНЕ КАЖЕТСЯ, МАТЕРИНСТВО – та сфера жизни, где мне все-таки время от времени удается присваивать собственные достижения. У нас у всех изрядные проблемы с этим, мы не умеем адекватно относиться к усилиям, которые затрачиваем, и к результату, даже впечатляющему, и я знаю, что для мам это самое сложное: поверить, что они стараются достаточно. Увидеть, какие они молодцы. Но именно тут я не сомневаюсь: то, что я делаю, имеет большой смысл, и у меня многое получается, особенно учитывая, как устроена моя жизнь, что я одна за них отвечаю и одна их обеспечиваю. Я правда делаю максимум для них. И это очень искренне, потому что они чудесные дети. Очень дружные, очень любознательные, творческие, непосредственные.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Их отношения друг с другом – мое самое любимое на свете кино, его я могу смотреть бесконечно. Федя внимательный, добрый, ответственный, за мелких всегда отвечает, Ариша – его громадная любовь. Саввуша с ним, понятно, находится в противостоянии, потому что он младший брат и ему нужно все Федькино величие присвоить, а что не присваивается – расколупать. Он вообще внутри себя думает, что он двухметровый свирепый десантник, просто заперт в теле ребенка, и его это страшно злит. Очень разные, но каждый раз, когда они расстаются, они дико друг по другу тоскуют: все вкусное, что Федор ест без Саввы, сопровождается вздохом: «Вот бы Саввушу сюда». Мне кажется, это самое главное, ну, корневое какое-то, сущностное. Пока мне удается им объяснить, что будут разные времена, разные ситуации, но мы все друг другу даны, чтобы беречь, спасать, утешать, что семья – это дар и тыл, что мы все встретились здесь не случайно, и нам нужно любить друг друга изо всех сил, потому что препятствия, испытания нам потом жизнь предоставит с избытком. А в доме не может быть дележки, конкуренции, ревности и пытки молчанием, должно быть много объятий и ощущение, что ты в безопасности, что нужен и обожаем любой: уставший, злой, простуженный, печальный. Ты хорош, потому что ты есть, ничего не надо заслуживать и отнимать.

Мне выпала сложная карма с любовью и ремеслом. Зато легкая, святая и беспечная история с друзьями.

Я ЕДИНСТВЕННЫЙ РЕБЕНОК В СЕМЬЕ, которая состояла из двух человек. Меня отдали в детский сад в два года, потому что выбора не имелось: нужно было что-то есть. Девяностые годы: у мамы было три разные работы. Института нянь не было как такового. Я оставалась одна с четырех лет: что-то из еды, мольберт, краски, радио, сиди и рисуй, пока не начнут слипаться глаза. Иногда ты последний ребенок, который остался в саду: зима, ты глядишь за забор в поисках любимого силуэта, и белый от злости воспитатель обходит тебя кругами, потому что мама все не идет. Детский сад для меня – память о такой беззащитности и таком одиночестве вселенском, что мои дети не ходят в детский сад: все, кто им может что-то дать, приходят к ним сами. Никто не расталкивает их ни свет ни заря и не волочет сонных сдавать невыспавшимся выгоревшим теткам, которые будут им говорить: «Пока ты доешь – из-за стола не выйдешь». Им можно не доедать. У нас бывают дни без планов, когда мы смотрим «Валли», читаем Эдуарда Шендеровича, ходим с друзьями в лес и никуда не спешим. С мамой такая роскошь была мне недоступна.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

ХОТЯ СЧАСТЬЯ БЫЛО дано тоже, конечно. В мамин отпуск мы ездили в палаточные городки (она походный человек), пели у костра и сигали в реку с разбега. Я помню Крым, Коктебель, где мы снимали у бабушки угол по соседству с козами и коровами и жили в комнатенке вдвоем, с облезшими обойками: читали Чичибабина и ходили на скрипичные концерты под открытым небом. Это было классно. Месяц на море, каждый год. Мама любила петь, и мы много пели: под гитару и а капелла. Все по-честному, нормальное советское детство. У мамы были классные друзья: когда они приходили и снимали маски вот этих взрослых, измученных растущими ценами людей, выживающих в девяностые с детьми, и принимались хохотать, говорить цветистые сатирические тосты, обниматься, что-то вспоминать, смотреть фотографии в альбомах... Это было самое сладкое, чему ребенок может быть очевидцем: взрослые, которые ненадолго вышли из своей поучающей, назидательной роли и позволяют себе дурачества.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

НЕ ЗНАЮ, КАК ЭТО ОБЪЯСНИТЬ, не прибегая к эзотерическим терминам, но вот мне выпала сложная, мучительная карма с любовью и ремеслом. Зато легкая, святая и беспечная история с друзьями. Дружба – это то, что мне удается лучше всего. Гораздо изобретательнее стихов, гораздо легче концертов. Мои друзья – это моя настоящая семья, мои вдохновители, мои утешители, мои спасатели. Это люди, у которых я учусь радости и стойкости, за которыми я следую, с которыми я вписываюсь в любые творческие затеи. С дружбой у меня сложилось в жизни, и мне бы хотелось, чтобы мои дети имели эту опору. Федька всех моих друзей называет своими друзьями: «А мы пойдем на концерт к моему другу такому-то? Мы пойдем смотреть фильм моего друга такого-то?»

Я была раздавлена и перепугана: у меня только что рассыпался роман, и я падаю в обморок на улице и думаю, что у меня заболевание на нервной почве.

Мне кажется, друзья – это главный дар, который нам останется, даже если мы провалим всё остальное. Всё может обрушиться – счастливый брак, бизнес, здоровье, перспективы и планы. Но, если есть люди, с которыми ты можешь смеяться, как в девятом классе на задней парте, – они тебя прикроют и спасут в итоге от всего на свете. Мои подруги отстояли мою дочь, когда мне говорили, чтоб я срочно сделала аборт и никому не создавала проблем. «Я тебя в дурдом потом не повезу и из петли доставать не буду», – говорили мне.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Но какие важные слова сказала мне, например, моя любимая подруга Теона Контридзе, джазовая певица, удивительная женщина, мама... Я была раздавлена и перепугана: у меня только что рассыпался роман, и я падаю в обморок на улице и думаю, что у меня какое-то уже аутоимунное заболевание на нервной почве. А оказывается, я просто на шестой неделе. Одна, после тяжелого развода, с двумя мальчишками на руках. И мне очень страшно. Я говорю: «Окей, а как же я буду кормить старших, если я сейчас год буду недееспособна? Я одна за них отвечаю. Что я смогу им дать?» А Теона сказала: «Всё, что будут есть мои дети, будут есть и твои дети. Никогда не волнуйся об этом». И я как-то успокоилась. Вот зачем друзья.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

В итоге я вернулась на сцену через восемь месяцев после рождения дочери, я работала весь карантин, писала стихи, закончила книжку «Работа горя», выпустила альбом «Высокое разрешение», отрепетировала новую программу с композитром Александром Маноцковым и сыграла ее в 12 городах. Рождение человека придает тебя ускорение, о котором ты не мог даже мечтать, тебе приходят совершенно другие идеи и силы для их воплощения. Как я всё это смогла, я не знаю, но это точно благодаря моим детям: никто не догадывается, на что он действительно способен, пока не получит такую мощную мотивацию.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

САМОЕ ТРУДНОЕ в родительстве то, что ты ожидал от себя много большего, конечно. Ты учел все ошибки своей мамы, ты запомнил, как не надо ни в коем случае, ты знал, что это самая главная работа в твоей жизни, ты загадал, что ты им покажешь, что ты прочтешь, каким ярким, нескучным, отважным, каким зовущим в приключения взрослым ты будешь. Но ты немножко не учел, что к тому моменту, когда это реально понадобится, у тебя будет такой скрипящий по швам минимум ресурса, особенно если детей будет несколько, тебе придется на каждом резком жизненном повороте расплачиваться таким огромным куском себя, что иногда у тебя не будет сил даже просто колыбельную им спеть... И ты будешь кричать, и ты будешь произносить ужасные советские штампы, потому что это автопилот, и ты будешь одергивать и шипеть «помолчи хоть минуту». Конечно, в рутине, урагане, центрифуге и беготне ты не делаешь и половины из того, что обещал себе, когда узнал, что тебе доверили какую-то прекрасную древнюю душу. И злость на себя за это, и чувство вины – они за тобой теперь следуют всюду. Боже, а вот она успевает водить их на все детские спектакли, в музеи, на праздники, английский, серфинг и курсы керамики. А ты – ты проснулась в шесть тридцать утра, всех искупала, покормила, загрузила стиральную, посудомоечную и первый раз присела в одиннадцать утра, и у тебя уже нет сил вообще. Как успеть еще музей? От этого накрывает тоска, разумеется.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

А САМОЕ КЛАССНОЕ – как мелкий ребенок совсем, который только учится говорить, произносит имена твоих друзей, в которых он влюблен. Самое классное – как старший гладит младшую по волосам и говорит: «Какая ты красавица у меня». Как он в пять лет знает наизусть альбом «Соленый как солнце» группы Optimystica Orchestra, а автор его – твой любимый друг. Как он начинает участвовать во всем, за что ты любишь этот мир: книги, кино из твоего детства, поездки в горы и самые вкусные блюда. Как начинает проникаться всей этой для него припасенной красотой, музыкой, юмором, любимыми странами. Как он выглядывает в окошко и говорит: «О, снежочек! А когда мы в Индию поедем?» И ты понимаешь, что он не против снежочка, но в Индии он зимует каждый год, и ему уже снится, как он вбегает в прибой на закате. Ты немного завидуешь ему, как человек, который начал путешествовать осмысленно только лет с двадцати двух.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

А твой сын к школе уже объездил треть мира, ты слушаешь, как он может светски рассказывать новому знакомому про Дагестан, где он в горах катался на ослике, и ел курзе и шурпу, и очень было вкусно – в этот момент ты, конечно, чувствуешь восторг. Потому что воспитывать ребенка – одна из самых благодарных работ. Ты получаешь ровно столько же (а иногда и больше), сколько ты даешь. Вот сколько тратишь, столько потом и получаешь. Сколько времени посвящаешь, столько и присутствуешь потом в его сознании, памяти, мироощущении и всем, что является его оптикой. Все по-честному здесь: с тобой заключили договор, и он требует предельной самоотдачи. Но это, во-первых, тебе по силам. А во-вторых, ты посылаешь в будущее все лучшее, что постиг к этому моменту.

Нажми и смотри

ФЕДЯН МНЕ ЧАСТО ГОВОРИТ: «Я тебя всегда буду помнить». Что бы я хотела, чтобы они запомнили? Вот как мы собирались по утрам все вместе в кровати, и валялись, и пели, и дули друг другу в животы, и хохотали, и как они наперебой смешили эту девчонку, свою сестру, которой не было еще года. Я хочу, чтобы они помнили этот кадр, как я вхожу с сумкой домой, возвращаясь с гастролей, и передаю им все, что люди им подарили после концерта: книжки, шапочки, значки и игрушки. Тот момент перед сном, когда я прихожу спеть им «Зеленую карету» и прочитать им кусочек сказки Сергея Седова или «Петсона и Финдуса». То, как они играют в шахматы с моей мамой, и она им проигрывает, потому что поддаваться шестилетнему внуку, чтобы он гордился, что выигрывает, – это род высшего укрощения эго.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Отдельную мою гордость составляет то, какие бриллианты, какие прекрасные режиссеры, артисты, актеры и писатели приходят, как в стихотворении Маршака, «нашу детку покачать». Какие люди, едва сойдя со сцены и немного отдышавшись, приезжают с ними потусовать перед сном, поцеловать их, спеть им песню. Они сейчас не понимают, кто это, для них это просто мои друзья, но когда-нибудь они вырастут, посмотрят эти видео и просияют, я уверена.

Ты долго делал вид, что это не с тобой — но ради того, чтобы не передать это им, тебе приходится переживать что-то заново, проговаривать, исцеляться.
РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Я ОЧЕНЬ ЛЮБИЛА «Денискины рассказы» в детстве, и когда родился Федян и я совершенно пропала в этом мальчике, мне захотелось ему написать книжку такую, о моей благодарности ему за то, что он мой сын. «Денискины рассказы» для советской литературы были невероятным явлением, потому что в традиции этой дидактики душной, этой назидательности, этом культе удобного, безропотного, общественно полезного ребенка вдруг вспыхнула книжка, где семья стояла за ребенка во всем. Там был папа, который слышал ребенка и стоял за него, даже когда мама устраивала ему разносы, даже когда он шкодил, хватал двойки – папа все равно, хотя бы молча, но был всегда на его стороне. И мне хотелось, чтобы была книжка стихов, в которой взрослые были бы на стороне ребенка, даже если он творит черт знает что.

РЕКЛАМА – ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

Так получился «Ответственный ребенок», и эта книжка – абсолютный бестселлер, она переиздается уже восьмой или девятый раз. Я ею горжусь, и хотя она Федяну посвящена и для него написана, но это большое письмо себе в детство – о том, что я ничего не забыла. Когда мне присылают люди восторженные отзывы: «Я думала, что я купила книжку для детей, а я купила книжку для себя», – мне ужасно приятно. С той поры у меня появилось еще два персонажа, каждый из которых заслужил отдельную книжку, но для этого надо дождаться какой-то относительно безоблачной поры. Хотя они уже пролезли в самые горькие мои «взрослые» тексты и в «Письма из Гокарны», которые я очень люблю.

Стихотворение «Никаких сирот», которое часто цитируют, как бы замкнуло некую важную дугу в моей жизни: брошенный отцом ребенок вырос, осознал что-то, нашел в себе силы простить родителей, и уже сам родитель, отвечает за три маленьких сердца, в которых эта горечь ни в коем случае не должна поселиться. Вот моя мама, с которой у нас были очень сложные отношения, она теперь бабушка этим троим, и все вышло на какой-то новый виток, это очень заметно со стороны. Дети появились и обострили все неразрешенные вопросы, обнажили все старые ранения. И теперь нужно с этим разбираться, все прорабатывать, все лечить. Ты долго делал вид, что это не с тобой, и ты все давно задвинул и забыл – но ради того, чтобы не передать это им, тебе приходится погружаться, раскапывать, переживать что-то заново, как-то проговаривать все, исцеляться. Это происходит в книжке «Работа горя», которая вышла сейчас и которая вместила в себя семь лет – мой брак, мой развод, троих моих детей, которые мне самый большой подарок и самое серьезное испытание. Благодаря им она происходит, эта работа. Она только началась, и путь предстоит долгий. Но увлекательный.

Фото: Владимир Аверин. Стиль: Владимир Макаров. Прическа: Надежда Бугреева, стилист Wella Podium Team, при помощи инструментов ghd. Макияж: Анастасия Игнатова, главный визажист, эксперт NARS. Арт-директор: Татьяна Смирнова. Продюсер: Алена Жинжикова.

БЛАГОДАРИМ за помощь в проведении съемки © Государственный музей истории российской литературы им. В. И. Даля, отдел «Дом-музей К. И. Чуковского».

В макияже Веры использованы: увлажняющий крем; праймер для сияния; увлажняющее средство с тоном; консилер-крем; светоотражающая фиксирующая пудра; бронзирующие румяна Laguna; румяна Orgasm; бальзам для губ Orgasm; стойкая база под макияж глаз; карандаш для век Mambo, Via Veneto; тени Kalahari; тушь Climax; помада Belle de Jour, – все NARS.