Софья Пилявская: кто спас звезду «Покровских ворот» от репрессий

«Милая барышня» даже не подумала расстраиваться. Надо было знать её характер. Ещё в три года, не желая терпеть надоевшие папильотки, на которые мать накручивала её волосы, девочка решительно взяла ножницы и срезала бумажки вместе с волосами. Потом, когда ей исполнилось тринадцать, Софья (Зося, как звали её близкие) удачно имитировала летаргический сон, напугав всех до обморока: это был знак протеста, чтобы мать не переводила её из обычной школы в польскую гимназию.

Вот и на этот раз, вместо того, чтобы плакать, Зося придумала план действий. Целый год она прилежно занималась с логопедом. Когда год прошёл, она снова предстала перед Соколовой и с торжествующим видом прочла басню. От акцента не осталось и следа. Её зачислили в студию при Художественном театре — том самом МХАТе, который основал Константин Сергеевич Станиславский. Том самом, который стал её вторым домом почти на семьдесят лет. Том самом, в стенах которого Софья встретила свою единственную любовь. Актёр Николай Дорохин влюбился в пани Зосю сразу, как только их познакомили. И чуть ли не с первого дня стал называть её своей женой.

Так и говорил всем: «Знакомьтесь, это моя жена». Его настойчивые нежные ухаживания сделали своё дело: Софья, почувствовав искреннюю любовь, вскоре начала испытывать такое же чувство. Они поженились. Но познакомиться с зятем успела только мама Софьи. Отец, Станислав Пилявский, в то время жил со второй женой и младшей дочерью. Он собирался приехать в гости к молодожёнам. Но в тот день, на который была назначена встреча, его арестовали. На дворе стоял страшный 1937 год. Отца Софьи обвинили в сотрудничестве с иностранными разведками, поставили клеймо «враг народа», а все его родные автоматически превратились в «членов семьи изменника Родины». Больше его никогда не видели. Только спустя полвека Софья узнала, что её отца жестоко пытали, а потом расстреляли.

Отношение к ней окружающих резко изменилось. Софью намеревались уволить из театра. За неё заступился сам Станиславский. «Ка. Эс.», как называли его в театральных кругах, не стал подписывать письмо против молодой актрисы. Это спасло её от репрессий — как и категорический отказ мужа писать на неё доносы. А его не просто уговаривали — от него настойчиво требовали это сделать. Хватило бы нескольких слов и подписи Николая Дорохина, чтобы отправить Софью вслед за отцом. Но он повторял, что не сделает этого никогда, никогда не отречётся от Софьи, не будет сотрудничать с НКВД. Тогда на Николая посыпались угрозы, началась настоящая травля. Вся эта история серьёзно подорвала здоровье актёра. В тридцать три года он слёг с первым инфарктом, и Софья нежно выхаживала его, помогая восстановиться.

Слово Станиславского значило так много, что Пилявскую не только оставили в театре, не только позволили участвовать в спектаклях, но и дали звание заслуженной артистки: этого тоже добился «Ка. Эс.». Правда, перед каждым выходом на сцену гордую актрису тщательно обыскивали сотрудники в штатском: видимо, опасались, что под костюмом она прячет оружие. Софья, стиснув зубы, с холодной улыбкой терпела унижение. Сил для этого у неё было достаточно: она знала, что у неё есть огромная любовь и поддержка мужа.

Их трогательная любовь и взаимная забота становились, казалось, только сильнее с каждым днём. Софья родилась 17 мая, Николай — 18-го, но они всегда праздновали день рождения вместе, он был у них общий, один на двоих. Неразлучные, неизменно влюблённые, они проводили вместе всё свободное время, никогда не уставая от общества друг друга. А больше и не с кем им было проводить время — от дочери «врага народа» отвернулись почти все друзья. Остались очень немногие. Среди них — вдова Чехова, Ольга Книппер-Чехова. У неё супруги традиционно встречали Новый год, по-родственному.

Вот и в тот вечер, 31 декабря 1953 года, радостные и оживлённые, они отправились к Ольге Леонардовне в гости. Уже в квартире радушной хозяйки Николай Дорохин неожиданно почувствовал себя плохо: боль в сердце не давала дышать. Перед самым боем курантов его не стало: актёр не смог пережить второго инфаркта и умер. Ему было сорок восемь лет. Его жене, а теперь вдове, — сорок два.

Софья никому не показывала своей боли, пряча её глубоко внутри. Ходила, гордо подняв голову и улыбаясь неживыми губами. В общении с людьми была неизменно сдержанной, любезной и холодной. Она не жила — её жизнь закончилась вместе с уходом единственного мужчины, которого она любила. Маску ледяной сдержанности Софья снимала, только приходя к родителям Николая: она не оставляла их, трогательно заботилась об Иване Кирилловиче и Прасковье Андреевне, понимая, что только с ними может разделить свою боль.

Спасала работа, в которую актриса погрузилась с головой. Играла на сцене, иногда снималась в кино. Но основным её делом стало преподавание в Школе-студии имени Немировича-Данченко. Студенты глубоко уважали и любили Софью Станиславовну: за её безупречную тактичность и интеллигентность, за профессионализм, за человечное отношение к каждому. Несмотря на внешнюю сдержанность, она отвечала своим ученикам сердечной привязанностью: к ней в любой момент можно было зайти в гости, она угощала ребят чаем, помогала советами, с ней часто разговаривали по душам. Но все знали: 31 декабря двери квартиры Софьи Станиславовны не откроются ни для кого. Этот день был только для Николая, в память о нём.

Софья пережила мужа на сорок шесть лет. До последних дней она оставалась царственно красивой — и одинокой. Отвергала малейшие попытки ухаживаний, — а таких попыток было много. Ей признавались в любви, предлагали руку и сердце. Никто так и не сравнился для неё с единственным. Она продолжала любить Николая всю жизнь, даже после его смерти. Софьи Пилявской не стало в январе 2000 года. А нам на память о ней осталась удивительная история любви и немногочисленные кинороли, среди которых самая известная — тётушка Костика, Алиса Витальевна, из фильма «Покровские ворота». Кстати, вы можете узнать и о том, как сложилась судьба ещё одной звезды этого фильма, Елены Кореневой.