«Ваш сын попал в аварию»: как живут мамы, чьи взрослые дети оказались прикованными к кровати, и как им можно помочь

«По профессии я повар. Проработала в школе 17 лет, а Володя, мой муж, работает в охране, — рассказывает Ирина. — Нашему сыну Дане было 19 лет, когда он постепенно начал отделяться и жить самостоятельной жизнью. Мы были не против. Даня учился в Тихорецком техникуме железнодорожных технологий, подрабатывал проводником, объездил пол-России. Помню, с особенным восторгом он рассказывал про Екатеринбург, мечтал там жить когда-нибудь. Он и сейчас вспоминает те поездки, живет той жизнью — его память остановилась на учебе в техникуме, и порой он просит, чтобы я завела будильник или разбудила его утром».

После окончания техникума Даню распределили на работу в Тамань, на должность электромеханика. Он успел проработать три месяца, когда случилось несчастье.

«Помню, как мне на работу позвонила женщина, сказала: "Ваш сын попал в аварию", а я подумала, что это звонят мошенники, — говорит Ирина. — Месяц назад у нас в поселке так обманули бабушку. Но женщина перезвонила снова: "Свяжитесь с Даниным мастером, с его друзьями, поверьте, он попал в аварию". На этот раз я послушалась, позвонила и услышала, что сын в реанимации».

Ира с мужем сели в машину, и понеслись в Темрюк, куда отвезли сына. Ехали далеко, гнали, наверное, часов пять — все было, как в страшном сне. Когда они вбежали в больницу, их встретил врач, показал снимки Даниной размозженной головы и сказал: «Шансов, что он выживет, очень мало».

Даня с напарником ехали на работу рано утром. Данил был на пассажирском месте. Напарник в какой-то момент не справился с управлением, зацепил обочину. Машина полетела с обрыва и перевернулась два раза. Этот полет Даня потом будет помнить очень долго, впечаталось в подсознание — даже лежа на кровати, он все время цеплялся за поручни, боясь упасть.

Весь удар пришелся на сторону пассажира — Даня пострадал очень сильно: закрытая черепно-мозговая травма, ушиб мозга тяжелой степени, закрытый перелом костей лицевого черепа, перелом нижней челюсти, закрытый перелом левой лопатки, ушиб легких. А водитель отделался испугом, у него не было ни царапины.

В Темрюкской ЦРБ Даня пролежал 20 дней, сначала на ИВЛ, потом с трахеостомой — дыхательной трубкой в горле. «Врач в больнице отнесся ко мне по-человечески, сказал: "У вас будет неограниченное посещение реанимации. Вы должны быть рядом с сыном, разговаривать с ним, он слышит", — рассказывает Ирина. — И я ходила ежедневно — разговаривала, помогала медсестрам. Было тяжело, конечно. Помню как-то пришла, а меня не пустили, просили подождать. Я вышла на улицу, под дождь. Хожу, молюсь, плачу. А врач увидел меня в окно, позвал к себе в кабинет и как начал ругать: "Ты что творишь! Прекращай истерику, он же все чувствует! Если приехала рыдать, уезжай отсюда. Возьми себя в руки! Еще раз увижу слезы, запрещу приходить". Я сразу успокоилась: "Все-все, больше не буду. Собралась". Потом, бывало, дома покричу, поплачу, а в больнице больше не позволяла себе слез. Чтобы Даню не потревожить, чтобы он не переживал».

Через 20 дней сына перевезли в больницу РЖД-Медицина в город Краснодар. Мама поехала за ним. Врач сказал: «Надежд мало, никуда не уезжайте». Муж привез ей вещи, а мальчики, друзья Дани, помогли снять квартиру.

«В Краснодаре мы с Даней пролежали два месяца. Сына то спускали из реанимации в неврологию, то поднимали обратно — ему становилось то лучше, то хуже. Но я везде была с ним. Брила, мыла, ухаживала. Медсестры учили меня всему, до сих пор с ними общаюсь, а врачу реанимации я и сейчас могу написать, спросить совета: "Василич, объясни, все ли правильно я делаю?".

Когда Даня вышел из комы, и его состояние удалось стабилизировать, его перевели в паллиативное отделение. И опять мама время рядом: в 7 утра приходила, в 8 вечера – уходила.

«Медсестры мне говорили: "Вы у нас первая такая — сутками сидите", халат мне принесли чтобы я была, как своя, — делится Ирина. — Сына я никому не оставляла. Как оставить? Однажды пришла, бежит нянечка с веревками: "Его надо привязать". Я встала перед ней: "Не дам сына привязывать, буду рядом лежать".

И снова: Ирина мыла сына, меняла памперсы, постоянно общалась с ним, пыталась разговорить. Однажды шутя попросила: «Сыночка, скрути маме дулю?» И он сложил пальцы. В этот момент Ирина поняла: его сознание пробуждается. «Я стала настаивать, чтобы Дане убрали трахеостому. Мне сказали: "Тренируйте". Ночью сын дышал нормально, даже если закрыть трахеостому, а днем я закрывала трубку пробочкой, и он тут же синел. Дней пять я так с ним тренировалась и добилась своего — Даня задышал сам».

Потом Ирина научила его кушать с ложки и пить. Как-то пришла утром, а он из носа зонд вытянул и на кровать рядом с собой положил. Медсестра смеется: «Ну что, мать, пора сына кормить». С водой было сложнее — Даня постоянно поперхивался и задыхался. Ирина давала воду понемногу, а сама дрожала: не потеряет ли сына. Но все же потихоньку натренировала его.

После месяца в паллиативе Даню выписали домой. Приехали домой, Ира позвонила врачу: «Как теперь лечиться?» Он ответил: «Не знаю».

Тогда Ирина стала заниматься с сыном сама, подключила логопеда, инструктора. У Дани появились первые слова. Причем «да» или «нет» он не говорил, он и раньше не любил прямо отвечать на вопрос, а сейчас стал говорить: «наверное», «было бы неплохо». Не изменился характер.

Параллельно Ирина стала везде ходить и просить отправить сына на реабилитацию, но ей отвечали: «Помочь не можем, у него паллиативный статус, апаллический синдром (отсутствие признаков осознанности)». Тогда пришлось искать благотворительные фонды. Так Даня и Ира попали в реабилитационный центр «Благополучие». Приехали на скорой, лежачие, а в центре Даню впервые посадили в кресло-коляску, вывели на прогулку, впервые поставили на ноги с поддержкой.

В октябре будет два года, как Даня восстанавливается после аварии. Он как большой ребенок — рост 186, выше мамы на голову, а такой беспомощный. Он не понимает, что с ним случилось, думает, что по-прежнему здоров. Говорит маме: «Наполни ванну, я сейчас купаться буду». А сам даже ходить не может — из-за контрактур практически не функционируют левая рука и левая нога, он не может стоять самостоятельно — коленный сустав не разжимается.

«Помню, в центре мы смеялись — врачи спрашивают: "Что бы ты хотел улучшить или изменить у нас?" А он говорит: "Мне нужно футбольное поле. Надо построить, играть негде!" — рассказывает Ирина.

Конечно, с одной стороны, тяжело такое слышать, но с другой — Ирина понимает: так мозг защищает его. Может это к лучшему, что он в своем мире, где все хорошо? Даня не запоминает текущие события. Поел, а через пять минут уже не помнит об этом: «Мама, давай вкусняшки».

«Мы занимаемся целый день, я не устаю и не раздражаюсь, — говорит Ирина. — Я понимаю: сын, как ребенок. Вот только ребенок вырастет, и все это закончится, а мы вырастем ли заново? ...Ну ничего — главное, он жив, мой мальчик. Это самое главное».

В фонд «Правмир» регулярно обращаются мамы, чьи дети пострадали в результате автомобильных аварий или из-за травм. Женщины бросают работу, меняют свою жизнь и полностью отдают себя детям, вновь ставшим беспомощными.

Женя Хавелов работал на стройке и упал с крыши головой вниз, практически сразу отключилось дыхание, парализовало тело. Женя сломал шею. Мама Наташа оставила работу, чтобы ухаживать за сыном, ведь теперь он полностью недвижим, ему нужен круглосуточный уход и внимание.

Гоша Слепушенко — блестящий молодой человек, выпускник Высшей школы экономики, самый молодой сотрудник международной компании — надежда и гордость родителей... Он шел по набережной в дождь и упал. Ударился головой, поехал в больницу. Врачи пообещали наутро отпустить домой, а ночью провели экстренную операцию, вскрыли череп. Спасали жизнь, торопились — и забыли внутри Гошиной головы хирургическую салфетку. Салфетка сгнила, а парень чуть не умер от заражения крови и отека мозга. Мама Олеся теперь работает удалено, отказалась от новых проектов. Она говорит мужу: «Тот Гоша ушел. Остался совсем маленький наш Гошка. До чего дорастет — до того дорастет».

Таких мам много, и их незаметный подвиг длится годами. Ведь восстановление после, например, черепно-мозговой травмы может занять несколько лет или даже продлиться до конца жизни пострадавшего. Но мамы навсегда остаются мамами. Пока живы они, пока живы их дети. Помочь маме Ире и другим мамам можно тут.