Сестрам Хачатурян грозит большой реальный срок. Почему этого нельзя допустить?

И тогда они просто перекочуют из одной тюрьмы в другую, ведь их дом никогда не был ничем иным, разве что — адом.

Правозащитница Алёна Попова написала: «Сестрам Хачатурян в итоге предъявило следствие обвинение по ч. 2 ст.105-"Убийство группой лиц по предварительному сговору". При этом факты сексуального насилия, насилия постоянного и жизни девочек в перманентной психотравмирующей ситуации следствие тоже подтвердило. Это до 20 лет!!! отсидки за то, что они не дали дальше себя бить и насиловать!!

Что должно было произойти после доказанных самим же следствием фактов насилия со стороны отца девочек, в том числе и сексуального. Против Хачатуряна даже посмертно должны были возбудить уголовку, а девочек от уголовной ответственности освободить, потому что это САМООБОРОНА ПРИ ДЛЯЩЕМСЯ ПРЕСТУПЛЕНИИ ОТЦА!

Кристина вбежала в комнату, думая что опять отец применяет насилие к сестрам. Она попыталась прыснуть ему в лицо перцовым баллончиком. Но даже не попала (то, что у убитого не обнаружено следов газа установлено экспертизой). Никакой целенаправленности в ее действиях не было. После выбежала из квартиры в подъезд и там и стояла. Это подтверждается и следственными экспериментами и показаниями других сестер. Однако, на наше ходатайство о прекращении уголовного преследования в адрес Крестины адвокаты получили отказ.

Младшая из сестер – Мария, вообще признана судебными психиатрами невменяемой на момент совершения убийства. То есть она не отдавала себе отчета в своих действиях.

А теперь от нас с Вами опять многое зависит. Такой кошмар вообще нельзя допустить. Сколько можно уже издеваться над девочками?» (Сохранена орфография оригинала – Прим. Ред.)

Как написала у себя на странице в Фейсбуке (Социальная сеть признана экстремистской и запрещена на территории Российской Федерации) первый заместитель председателя общественной наблюдательной комиссии Москвы Ева Меркачёва, «Если бы все случившее было страшной сказкой, то звучала бы она примерно так: в некотором царстве, в некотором государстве трёх принцесс, трёх красавиц, заточили в неприступный замок за то, что они убили чудовище. Но это реальность — двухэтажное зеленое здание ИВС на улице Осташковская окружено забором с колючей проволокой».

Двойные стандарты – это то, что постоянно приходит на ум, когда размышляешь об этом деле (вернее не так, слово «размышлять» – слишком спокойное и рассудочное, об этом деле – не можешь не думать, оно постоянно вертится на уме, оно болит у тебя, в общем – когда сосредотачиваешься на этой боли).

Разница здесь лишь в том, что этих детей не похищали, фактически похитили их мать, поэтому в «землянке» они оказались сразу же после роддома. И когда они убили своего насильника и мучителя, они уже успели вырасти – одна из них даже стала совершеннолетней.

На «Нетфликсе» вышел сериал, основанный на реальных событиях – «The Аct», про женщину с делегированным синдромом Мюнгхаузена, которая многие годы делала из своей дочери инвалида и в конце концов была убита ею. Убийство прототипа главной героини – Ди-Ди Бланчард — безобидной, казалось бы, женщины, посвятившей жизнь усердному уходу за своей тяжелобольной дочерью Джипси Роуз, — произошло летом 2015 года и потрясло Америку.

Американское правосудие тоже несовершенно: Джипси осудили, она будет долго сидеть в тюрьме. Но можно ли наказывать искалеченного психически и физически человека за то, что он был искалечен?

Сестры Хачатурян – выжившие, survivors. Их жизнь была хоррором, который нельзя поставить на паузу, и задача общества – принять этих выживших и как можно более лучшим способом их социализировать.

Замглавреда журнала «Русский репортёр» Марина Ахмедова написала на своей странице: «Почему сестры Хачатурян не бежали от отца-тирана? Почему они не обратились в общественные организации? Почему не обратились к родственникам? Почему предпочли убить? Это самые частые вопросы из тех, что присылали мне после моего поста о сёстрах.

Это когда дом – крепость, ничто из него не выносится за двери, есть один доминирующий член, а остальные связаны по рукам и ногам страхом наказания и порицания.

Послушайте, что говорят родственники этого отца, у которого был колокольчик, чтобы подзывать к себе своих девочек. Они говорят: тот был прекрасным человеком, святым. На каком основании они делают такие утверждения? А он помогал им деньгами. Возможно, для создания своего образа и помогал. И церквям, может, тоже помогал. Но что он делал с девочками? А что он делал с девочками – неважно. Представьте реакцию этих людей, если бы девочки обратились к ним за помощью? Они – сами последователи патриархального уклада – не приняли бы их, не помогли бы. Прав и свят во веки веков тот, кто даёт деньги.

Они, увы, не жили в масштабном мире, в каком живут их сверстники из обычных семей. Их мир был узок – размером с квартиру, из которой отец их не выпускал, и их несчастное воображение подсказывало всем троим одинаково искалеченным только один способ сломать преграду между тем миром и этим – убрать этот столб.

Я убеждена, что общество должно, обязано проявить к ним Милосердие. Общество ведь тоже несет ответственность за то, что с сёстрами было – за закрытой дверью, когда был жив их отец».

Да, общество именно обязано сделать что-то для этих трёх девочек, потому что общество слишком долго стояло к ним спиной, делая вид, что ничего не происходит. Мы больше не можем делать этот вид. Мы должны солидаризироваться и сказать максимально громко: мы не позволим переместить их из одной тюрьмы в другую!

Журналистка Алекса Тим: «История с Иваном Голуновым показала, что сообщество может успешно отбивать человека, которому грозит сфабрикованное дело. Теперь другой случай: реальное убийство с реальным трупом. Которое произошло ровно потому, что у нас не работает всё то, что должно было работать ещё лет двадцать назад. У нас не работает служба по защите несовершеннолетних, у нас не работает привлечение мелких правонарушителей к ответственности и профилактика более тяжелых преступлений, у нас нет закона о семейном насилии. Причём это благополучная Москва, где бюджет позволяет в общем-то оплатить работу соцслужб, полиции и врачей.

Мы получили такую цепочку событий:

Лично я бы, конечно, просто подсыпала ему поганок в суп или вколола смертельную дозу героина (есть сведения, что у него была ещё и опиатная зависимость) – но несовершеннолетние дочери так сделать не сумели и теперь им грозит до пожизненного.

Был бы этот закон принят и если бы он реально работал – сестры были бы на свободе, а их отец скорее остался в живых. Не факт, что ему бы это понравилось, отношение к сидящим за сексуальное насилие над несовершеннолетними дочерьми в российских тюрьмах весьма специфическое, но был бы жив».

Ещё немного коротких комментариев из сети:

«Если живёшь в аду, мозг и работает, как в аду. Поэтому не надо "почему не сбежали в убежище". Из тюрьмы они выйдут ещё более сломленными, если это возможно, взрослыми женщинами. Я верю в групповой аффект. По предварительному сговору можно убить так, что подозрения не возникнет. Отец их бил, насиловал, пугал оружием. Вот он должен был сесть, а не его дочери. И совершенно непонятно как им помочь».

«При всей радости от освобождения Ивана Голунова, про которое думалось, что так не бывает, охватывают ужас и тоска. Потому что это случилось один раз с одним человеком, это победа сообщества, но разовая. Джокер выпал. И, наверное, чисто статистически на этом все, лимит чудес исчерпан.

«Я активно против вынесения приговора сестрам #хачатурян по статье "убийство группой лиц по предварительному сговору". Я изучала эту ситуацию с самого начала очень внимательно, читала и слушала аргументы адвокатов, смотрела дурацкие ток-шоу, читала посты в специально созданных группах в поддержку сестер. И я совершенно уверена, что последствия убийства для людей, выбравших такой вариант разрешения ситуации, должны быть.

Однако, с учётом всего страшного, что происходило с девочками в так называемой семье (которую мой профессиональный язык не поворачивается назвать даже «дисфункциональной» – это много-много хуже. Это семья, термина для названия патологии которой наверное пока не придумали), подход к «наказанию» должен быть, по меньшей мере, гибким. Но наши системы никогда не отличались гибкостью, а следовательно, здоровым отношением к их элементам, т.е.нам всем...

И, тем не менее, я не готова фотографироваться с плакатами «Сестры Хачатурян — мои дети», «мыхачатурян», «яхачатурян» и т.д. От этих лозунгов дежа вю у меня и сопротивление, ибо ещё несколько дней назад соцсети активно предлагали мне написать на своем фото «я Голунов». Извините, друзья-товарищи, но я не готова к такому слиянию... Я – не Голунов и не Хачатурян. Хотя, повторю, я активно поддерживаю пострадавшие в этих страшных ситуациях стороны. Но все же мне хотелось бы быть отдельно, со своим мнением, с правом его высказывать другими способами, кроме лозунгов, с возможностью адресно и честно выражать свои чувства.

Что я почувствовала, когда прочитала о том, что шансы у сестер на то, чтобы остаться на свободе, минимальные? Ужас, ярость, бессилие, горечь, жалость, страх и безысходность одновременно. Впрочем, эти переживания я испытывала всякий раз, когда читала новости о них. Слава Богу, мы не Хачатурян, думала я. И смею надеяться, что ни в каком поколении моей семьи никогда не будет такого кошмара и такой безумной жестокости, в которой МНОГО ЛЕТ жили девочки. Потому что это настолько ненормально и неадекватно, что судить девчонок, изначально существующих в аду, обычными мерками, просто кощунство.

Нет, не всё. Ещё я могу с болью в сердце признать своё бессилие относительной ситуации, которая морально (да и физически) уничтожает на моих глазах чьих-то детей. И признаю.

P.S. В соцсетях часто звучит вопрос — почему за Голунова вступилось так много людей, а «дело сестёр» остаётся в тени. Мне кажется, все очень просто. В отличие от Ивана, сестры никого не разоблачили (хотя, как сказать! Маньяка, педофила и душевно больного изверга, что подтверждается судебными экспертизами, они очень разоблачили). Они не были социально значимыми, ничего не успели ещё достичь в профессиональном и социальном плане. Поэтому и отклик от социума иной по масштабу».

«Дело сестёр Хачатурян появилось задолго до журналиста, которому подбросили. И продолжается.

Очень многие женщины, девушки и девочки терпят насилие от домашних тиранов, понимая, что суд будет против них. У жертв семейного насилия нет никакой защиты. У них зачастую нет возможности сменить место жительства. Несовершеннолетние не могут по закону. Совершеннолетних, даже если у них есть поддержка, могут убить вместе с теми, кто им помогает. И после развода тоже могут найти и убить.

Художница и активистка Алёна Агаджикова: «Мне часто снятся сны, в которых я бегу от убийцы, а он смеется и бесконечно бежит за мной. В этих снах он хватает меня и режет ножом, а я пытаюсь кричать. Иногда мне удается от него убежать. Сестрам Хачатурян удалось убежать от такого маньяка из снов. Только он был их отцом — человеком, который должен был обеспечивать их безопасность, строить их доверие к миру.

В 2016 году старшая из сестер, Крестина, пыталась покончить с собой, но выжила. Сейчас у нее, как и у младшей сестры, Марии, диагностировали расстройство психики. Сестры убили отца втроем и сознались в этом. Суд доказал, что отец, богатый и влиятельный бизнесмен, издевался над ними и насиловал их. Это – факты. Иногда он бил их прямо по лицам. И сестры не могли ходить в школу, чтобы никто не увидел. Но несмотря на все это, 14 июня суд вынес окончательный вердикт – ч. 2 ст. 105 УК РФ, «Убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку, совершенное группой лиц по предварительному сговору». Девочкам грозит до двадцати лет.

А теперь о доступном для всех активизме. Я провела все утро, рассказывая соседям по району о деле сестер. Никто не был готов фотографироваться с плакатом, и это абсолютно нормально. Но все были готовы снимать меня, а это уже достаточная вовлеченность. Я рассказывала людям (7 из 10 человек ВПЕРВЫЕ слышали о деле) о сестрах. Они ужасались, но охотно снимали меня. Я их благодарила, а они благодарили меня еще больше — было видно, что люди ощутили себя причастными к какой-то справедливости. И так и есть. Я просила всех рассказать о деле своим знакомым и соседям. Рассказала о нем всей родне. Наклеила плакаты в ходовых местах района.

Личное общение с незнакомцами всегда дает такой эффект, потому что оно личное, а мы от него отвыкли. Вас будут сторониться, это тоже нормально. Но потом с вами пойдут на контакт. Так, я познакомилась с прекрасной соседкой прямо из своего дома; рассказала о деле продавцам из всех соседних магазинов; о деле услышали и бабушки, которые расскажут о нем другим».

Просто подпишите петицию. Просто сфотографируйтесь с плакатом. Просто разошлите ссылку на этот текст по вашему контакт-листу. Мы в ответе за них, просто потому что у них больше никого нет.